Александр Расческов, клиника «Глазная хирургия Расческов»: «Мы делаем операции, которые глаз даже не замечает»

 16.09.2010

РАНЬШЕ ЭТО БЫЛО ЭКЗОТИКОЙ

— Александр Юрьевич, платная медицина когда-то была у нас экзотикой, на всю Казань – одна-единственная клиника. Сегодня по-другому…

r9 r8 r7 r6 r5 r4 r3 r2 r1

— Сегодня платный сегмент развивается очень сильно. И в последнее время, действительно, становится профессиональным. Юридически открытие частной клиники подразумевает извлечение прибыли, это по законодательству: цель создания частного предприятия – извлечение прибыли. Но в большинстве случаев основная цель тех, кто приходит в частную медицину, создает частные медцентры, совсем другая. Многие врачи это делают вовсе не из-за денег, а чтобы работать так, как они считают нужным. То есть развивать свое направление, вводить новейшие методики, добиваться совершенства, оказывать пациентам максимально возможную помощь… Все-таки трудно работать там, где не ты управляешь процессом, когда пользуешься только тем, что тебе предоставляют.

А в чём особенность вашей клиники?

— Пациент нашей клиники попадает в среду внимания, уважения и заботы, где ему стараются помочь с максимальной эффективностью, в любое необходимое и удобное для него время. Пациент понимает, что он пришел ко мне, как к человеку, непосредственно к врачу, я его оперирую, я его веду, я за него отвечаю, я гарантирую полное долечивание…

И не только потому, что мы уважаем пациентов, просто нам невыгодно плохо лечить. Нам выгодно, чтобы пациент быстро вылечился и был счастлив. Это смысл нашей жизни, нашей работы.

И мы знаем, что долечивание – дорогое удовольствие, неудобное пациенту  и нам, плохо сказывающееся на репутации клиники и доктора. Быстро вылечили – получили счастливого пациента. Плохо лечить слишком дорого стоит, невыгодно.

Бесплатная медицина предлагает какой-то стандартный набор, который даёт государство. А у платной медицины все-таки более адекватный подход к человеку, можно получить именно адаптированную к пациенту, максимально возможную современную медицинскую помощь. Он, конечно, и здесь тоже может получить стандартный набор услуг, который, вполне вероятно, обойдется даже дешевле, чем в госклинике…

— А как это происходит в госклиниках?

-Боюсь быть субъективным, но моё представление о госклинике такое: это где человек попадает во власть лабиринта коридоров и начинает идти в потоке неизвестных, обезличенных направлений, со множеством очередей из таких же страждущих. Масса непредсказуемых факторов, много неожиданностей, с которыми можно столкнуться. Где непосредственно лечащий доктор закрыт множеством препонов и невозможностью быстрой, прямой обратной связи с пациентом. Где врачи и пациенты ничтожны, скованы различными приказами, очередями, бесправностью, иерархическими маразмами, ротациями, нехватками, койко-днями и так далее.

— За рубежом по-другому?

— Примерно так же. Что говорить о России, если даже США, такая вроде бы обеспеченная страна, и в социальном отношении, и во всех остальных, и то не может дать стопроцентно адекватную для каждого человека медицину. В Америке тоже есть стандартный набор медицинских услуг, который человек получает по страховому полису, а за всевозможные новейшие достижения, скажем, за новейшие хрусталики, он доплачивает сам. То есть стандартный набор государство гарантирует по страховому полису, хоть в частной, хоть в государственной клинике, а за новшества пациент доплачивает разницу.

— Число платных клиник в Казани растет в последние годы?

-Сейчас идет волна появления новых клиник. Время покажет, как они будут работать, сумеют ли выжить. Если клиника обезличенная, то выжить ей очень сложно, мне кажется, даже маловероятно. Чтобы клиника хорошо работала и выжила, в первую очередь нужно человеческое отношение к людям, соучастие, супер-профессионализм, громадный опыт. И люди отзовутся. А если относиться как к способу  извлечения прибыли, как к бизнесу, то это тупиковый путь, временный. Есть бизнес и попроще.

Для клиники нужны громадные финансовые затраты, кредиты, нужно новейшее оборудование, громадная ответственность, непосредственное участие.

КЛИНИКА РАСЧЕСКОВА

— А как Вы открыли свою клинику – тоже брали кредиты?

Конечно, открыть современную клинику  это огромные финансовые затраты и риск. Взял кредиты, иностранные партнёры в длительную рассрочку поставили самое лучшее оборудование, все поставщики предоставили часть расходных материалов безвозмездно, помогли коллеги, семья. Но основное – это помогла отзывчивость людей, вера в наш профессионализм, в команду, в предыдущий опыт, в сильное желание сделать современную клинику, чувство необходимости для людей и огромное желание иметь возможность помогать людям, так как наиболее возможно. И люди поверили, и мы их надежды не обманули. Не имели права.

— Расческовы – громкая фамилия, известная династия офтальмологов… Так что, Александр Юрьевич, вы, конечно, не случайно поставили в название своей клиники свою фамилию?

— Пациенту нужен не только сервис, он идет именно к врачу. Не в систему здравоохранения, не в такую-то определенную клинику обращается, а к врачу. К специалисту, которого он знает, которому доверяет, которого ему кто-то из друзей или родных рекомендовал… А Расческовых в Казани, конечно же, знают… Отец Юрий Алексеевич – прекрасный офтальмолог и человек. Проработал офтальмологом более 35 лет и продолжает работать. У меня уже больше двадцати лет непрерывного хирургического стажа. Брат Алексей Юрьевич – прекрасный хирург, кандидат наук, заведующий отделением. Старший сын Георгий Александрович тоже хочет стать офтальмологом. Как к отцу люди обращались за помощью, так и к нам люди идут. И, конечно, если бы я как-то обезличил название клиники, это было бы неправильно. А тут получилось, что это продолжение фамилии, что мы выступаем как продолжатели дела отца. Те, кто его знают, кто ему доверяли, доверяют и нам. Они понимают, что в клинике «Расческова» попадут к офтальмологу, к врачу, который всю жизнь этим делом занимается, и отец которого этим занимался. А это означает, что человек в такой клинике, у такого врача получит всю помощь, какая только возможна. И мы, конечно, стараемся оправдать ожидание, доверие пациента. Не подвести отца.

ХИРУРГИЯ СТАЛА ПРОГНОЗИРУЕМОЙ

— У вас, я знаю, очень хорошее оборудование?

— Мы стараемся иметь наиболее современное оборудование. Это тоже залог успеха в нашей работе. Мы не можем подвести ожидания и надежды пациента. Лучшее оборудование и самые современные технологии. Операции малоинвазивные, делаются через очень маленький прокол в бескровной зоне, не затрагивая никаких чувствительных зон, не травмируя глаз. В операционной особый микроклимат, она насыщена кислородом, пациенту здесь вполне комфортно. Поэтому ни организм не замечает операции, ни даже глаз не замечает.

Операции проходят без наркоза, без уколов, безболезненны, прогнозируемые, занимают очень короткое время. Поэтому реабилитация проходит тоже за очень короткое время, при необходимости без отрыва от работы, ни в чём человека не ограничивая и сильно расширяя показания к операции. Можно делать их, даже если у человека какие-то проблемы с сердцем, склероз, гипертония, сахарный диабет, почечная недостаточность, нарушение свёртывающей системы. Да много такого, из-за чего раньше было категорически противопоказано делать операцию.

Конечно, есть анестезиолог, имеется в наличии все нужное оборудование для жизнеобеспечения – аппарат искусственного дыхания, аппаратура для насыщения крови кислородом, дефибриллятор и все прочее. Во время операции мониторинг ведется полностью. Но уколы делаем только в случае крайней необходимости.

Это, конечно, достигается аппаратурой, технологиями, и опытом. Сейчас хирургия стала прогнозируемой

— Глаз не замечает операции?!

— Представляете, если раньше разрез был 12 миллиметров, и операция шла 30 — 40 минут, – а это наркоз, практически неизбежное осеменение флорой, бактериями, масса непредсказуемых факторов. А сейчас оперируем абсолютно на герметичном глазе, через двухмиллиметровый прокол, вся операция идет восемь – девять минут. Плюс ко всему мы применяем одноразовый инструментарий, а это тоже гарантия от инфекционных осложнений, так что они, как правило, полностью исключены.

КОГДА СТАЦИОНАР НЕ НУЖЕН

— Сколько дней после операции надо провести в стационаре?

— Стационар не требуется. Да, обычно после операции человек неделю — две лежит в больнице, получает массу уколов, массу лечения. У нас после операции пациента мы провожаем в комнату, где он отдыхает, пьет чай. Потом даем капли, даем рекомендации, что надо в течение недели три раза в день капать, – и человек спокойно идет домой. На следующий день после операции он может идти на работу. Физически никаких ограничений – он может даже в этот же день внаклонку работать, смотреть телевизор…

И это, конечно, людям очень нравится. Они знают, что из-за операции их жизнь не осложнится, они могут вести обычный образ жизни, продолжать работать. От хирурга очень часто зависит, будет ли человек лучше жить или он будет страдать. Неудачно проведенная операция обрекает человека на страдания, на лечение и долечивание, на всевозможные ограничения. Человек не может нормально выполнять свои функции, не может нормально работать, он не о работе думает, а о своей болезни… Масса всевозможных проблем… У нас совсем не так. Пришел пациент, потратил час — полтора своего времени, ему провели операцию – и он продолжает нормальную, полноценную жизнь без ограничений.

— Это здорово, что не надо в больницу ложиться…

— Обычно лечь в больницу – большой стресс для человека. Он идет в стационар уже в ожидании какой-то другой жизни, каких-то недельных или двухнедельных страданий. Надо прерывать работу, уходить из дома, от близких, бросать своих кошек, собак, даже свою тарелку и ложку, жить в одной палате с незнакомыми людьми, пользоваться общим горшком. Конечно, это приносит дополнительные страдания. А кроме психологических моментов надо учитывать, что в стационаре разная микрофлора, и всегда есть риск заразиться внутрибольничными инфекциями. Поэтому-то современная медицина и хирургия переходят на амбулаторные рельсы, и это большое достоинство.

АППАРАТУРА ПЛЮС СПЕЦИАЛИСТЫ

— Вы сказали о том, что в вашей клинике самая современная аппаратура. Но ведь не все от нее зависит?

— Ну, конечно, опыт – важнейшая составляющая успеха. Нужно не только лучшее оборудование и самые передовые технологии, но и богатый опыт в хирургии, и высокопрофессиональные кадры. Так что основная ценность нашей клиники даже не оборудование – его всегда можно купить, любой богатый человек может накупить кучу всевозможной техники. Самое главное – люди, специалисты. Наш персонал – не случайный, это мои сподвижники, мои ученики, мои ординаторы, которые проходили у меня практику в течение нескольких лет. И остались со мной работать. Они и сами уже стали профессионалами. Мы делаем одно дело, идем в одном направлении. Они приняли особый доверительный подход к пациенту, к нашей профессии.

— А что значит доверительный подход?

— Очень часто пациенту нужна не только хирургическая помощь, но и сопереживание, соучастие в его болезни, просто человек, который бы был рядом в трудное время. На эту тему нравится анекдот: «Бабулечка пришла к доктору на приём. Когда вышла, говорит: «Какой доктор-то, хороший выслушал меня, поговорил, а уж таблетки-то я и сама знаю, какие пить…»

-У вас у самого огромный опыт – двадцать лет в глазной хирургии. Этот факт говорит сам за себя…

— Каждый год оперирую уже в течение двадцати лет, и мне кажется, что да, могу хорошо оперировать. Но что интересно – анализируя прошлогодние операции, вдруг понимаю, что теперь делаю ещё лучше. С моей точки зрения, чтобы хирург стал настоящим специалистом, он должен не менее десяти лет работать, работать и работать… Именно как раб на галерах. Бывают хирурги, которые делают в неделю пять — десять операций. Это немало. Немало. Но это количество вряд ли перейдет в идеальное качество. А когда ежедневно делаешь по 15 — 20 операций – умение переходит на новый качественный уровень. Отрабатывается моторика. Мало того, что движения уже до идеала доведены, но еще накапливается уникальный опыт, именно из-за того, что сталкиваешься с множеством различных случаев, особенностей, специфики. И этот профессионализм, он нарастает. Когда каждый день оперируешь, то делаешь все лучше, лучше, лучше…

Такой опыт дает возможность правильно выбрать нужный, самый подходящий способ оказания помощи. Не всем пациентам, к сожалению, поможет современная очень деликатная хирургия. Потому что часто идут глаза с громадными осложнениями, или после каких-то ранее проведенных операций, которые делались по старым методикам. Да, есть сейчас новейшие технологии, с помощью которых можно все сделать безболезненно, быстро, идеально. Но это если глаз не осложнен. А бывают глаза – отслойка сетчатки, катаракта, глаукома, и все это одновременно. И конечно, тут просто только современных технологий не хватит, нужен многолетний опыт. Порой даже помогают те, старые методики.

А еще нужно постоянно учиться. Поэтому я все время и езжу на всевозможные конгрессы, конференции офтальмологов… Я член различных Российских офтальмологических обществ, американского общества офтальмологов, европейского общества офтальмологов. Мы собираемся и постоянно обсуждаем все вопросы, все новинки, все новации, где бы они ни появлялись. И если они уже применяются, например, в Америке, то в течение полугода они появляются и здесь, у нас.

ПОЛТОРЫ ТЫСЯЧИ ОПЕРАЦИЙ ЗА ГОД

— Клиника открылась не так давно, сколько вы уже сделали операций?

— Полторы тысячи операций за год. А диагностику у нас прошли уже более четырех тысяч человек. С каждым работаем индивидуально. Одному нужен хрусталик, который убирает астигматизм, другому мультифакальный, третьему белый, четвертому – тот, который повышает ночное зрение. Настолько сейчас большое разнообразие всех этих видов коррекции… Можно, конечно, тупо ставить один какой-то хрусталик всем подряд – не вдаваясь в детали. Но мы стремимся добиться максимально возможной коррекции, чтобы человек максимально хорошо видел, и ему было максимально удобно. Люди же очень разные, и зрение у них совершенно разное. Один близорукий, другой дальнозоркий, третий с астигматизмом или у него дистрофические заболевания… Свои требования к зрению у водителя, который часто ездит по ночам, у руководителя, который пользуется компьютером, машиной, а еще и занимается спортом… И вот для каждой категории лиц, индивидуально для каждого пациента мы подбираем хрусталики. Знаете, к нам приходят даже бабушки, которым под девяносто лет… На каждый возраст, на каждую особенность есть определенные виды коррекции, рефракции, хрусталиков – и все в особой комбинации для каждого человека.

Скажем, для пожилых людей непринципиально улучшение ночного зрения или, допустим, непринципиальна зависимость от очков. В преклонном возрасте человеку главное – себя обслуживать, ходить в магазин. Поэтому можно подобрать хрусталики, которые значительно дешевле. Другие требования к зрению у руководителя, ему, например, очень неудобно использовать и без конца менять двое-трое очков, и он хочет максимально улучшить зрение. Это уже другой вариант. Поэтому мы создали и премиум-сегмент – это дорогие операции, которые максимально возможно возвращают зрение и наиболее удобно для человека. Экономическую составляющую тоже нужно учитывать.

— А какие у вас цены? Есть ли у вас скидки?

— В нашей клинике мы адаптировали цены на разные категории людей. Для людей, которым важна экономическая составляющая и нет повышенных требований к зрению, цена на удаление катаракты составит 15900 рублей. Классическая высокотехнологичная операция с американским хрусталиком обойдется в 27500 рублей на один глаз. Операции с применением адаптированных искусственных хрусталиков, которые позволяют максимально улучшить зрение и даже обходиться без очков, стоят от 35000 до 65000 рублей.

Кроме того, у нас много социальных скидок для людей с остаточными зрительными функциями, с сочетанной патологией, медработникам, детям-инвалидам, неимущим. За первый год работы клиники скидки составили, почти на полтора миллиона рублей.

Сейчас, например, мы ввели программу для участников войны. Для них полностью бесплатная диагностика и стараемся, по возможности, бесплатно прооперировать хотя бы один глаз. Уже прооперировали более 30 человек – абсолютно бесплатно, провели и диагностику, и операцию.

Потому что, если у такого пациента нет возможности заплатить, то хотя бы один глаз мы все равно реабилитируем, дадим человеку возможность нормально жить, видеть. Ну а уж второй глаз, если надумает, тоже может прооперировать – или к нам обратиться, или встать в госклинике в очередь и дождаться бесплатной операции.

БАБУШКА УШЛА ОТ НАС УЖЕ ЗРЯЧЕЙ

— Скажите, пожалуйста, а медицина сдвинулась настолько вперед, что можно вылечить полную слепоту?

— Полная слепота – это когда отсутствует светоощущение. Одно дело – просто плохое видение. Если человек свет ощущает, это нельзя назвать слепотой. В этом случае можно – конечно, сначала надо провести исследование, диагноз поставить, – но во многих случаях можно помочь, значительно улучшить зрение, и, может быть, реабилитировать. А если человек даже свет не чувствует, если нервная ткань полностью атрофирована, то, к сожалению, пока медицина бессильна. Пока. Но если есть какие-то элементы светоощущения, то есть, над, чем поработать…

Вот недавно мы прооперировали бабушку. Приехала она из Высокогорского района. Абсолютно слепая, просто удивительно, как добралась до нас… Впрочем, говорят же, что язык до Киева доведет. В общем, каким-то образом нашла она нашу клинику. Она уже была в нескольких клиниках, и там сказали – всё, сделать ничего нельзя, абсолютно бесперспективно. Но мы все-таки взяли бабушку в операционную. И после операции она стала видеть. Увидела две-три строчки в таблице для проверки зрения. Свое платье разглядывала. И, очень довольная, спокойно сама поехала домой. А в принципе была обречена на слепоту. Вроде, и возраст уже солидный. Мы не смогли, не стали ей отказывать в операции. Конечно, стопроцентной гарантии невозможно было дать, но мы определили все-таки элементы светоощущения. Взвесили свои возможности, и пошли на операцию. И бабушка стала видеть.

Запомнился и такой интересный случай. На один из известных телеканалов нашего города обратился телезритель с просьбой помочь одинокому человеку вернуть зрение. Этот мужчина, который нуждался в лечении, не мог выйти даже из дома без посторонней помощи в связи с полной потерей зрения, а средств на лечение не было. Мы связались с телеканалом и пригласили мужчину к нам на диагностику, впоследствии провели ему операцию на оба глаза. Сейчас пациент доволен и радуется жизни.

Подобных примеров множество… Наши пациенты уходят со словами благодарности, а для нас это работа, которая приносит нам радость.

ОБОРУДОВАНИЕ – НЕ ПРЕДМЕТ РОСКОШИ

— А получаете ли вы государственную поддержку?

— Конечно, хотелось бы получить какую-то поддержку от государства. Я уже сказал, что все-таки за год работы мы провели около полутора тысяч операций, то есть полторы тысячи человек получили зрение. Я уж не говорю о тех, кому мы оказали бесплатные услуги. Это ведь очевидная социальная польза для людей, для государства.

Поэтому и со стороны государства хотелось бы получить поддержку. Хотя бы с арендой помещения. Сложно с помещением, когда открываешь клинику. И было бы очень хорошо, если бы город оценил социальную значимость клиники для населения и предоставил возможность аренды хорошего помещения за приемлемую плату. Мы сейчас арендуем, но нам уже здесь тесно.

— Арендная плата большая?

— Если сейчас брать такое помещение, которое нам надо, аренда составит ежемесячно более 500 тысяч рублей. То есть представляете – 500 тысяч!..

Еще хотелось бы получить помощь от государства по налогам. Например, наша клиника вводит инновационные технологии… Это очень тяжело и дорого. А тут, мало того, что покупаешь оборудование, создаешь рабочие места, обучаешь специалистов, оказываешь помощь людям, платишь кредиты, но приходится еще платить и большие налоги. Как известно, если человек покупает квартиру, он на ее стоимость не платит подоходный налог. Вот и в частных клиниках надо ввести такой же порядок, – если клиники приобретают новейшее оборудование, вводят новейшие технологии, то на стоимость этого оборудования и этих технологий налоги не удерживаются.

Это бы сильно простимулировало создание не тех посредственных клиник, которые открываются только для того, чтобы, скажем, справки для ГАИ выписывать, а именно современных медучреждений, с отличной аппаратурой, с новейшими технологиями. Это бы стимулировало на постоянное поддержание всевозможных инноваций не только врачей, но и бизнесменов.

Некоторые владельцы клиник, чтобы увеличить прибыль, стараются подольше не обновлять оборудование, потому что это же большие затраты. Но если не будут удерживаться налоги с тех сумм, которые потрачены на оборудование и технологии, то это и этих владельцев заставит постоянно обновлять оборудование.

Оборудование – это ведь все-таки не предмет роскоши, не капитал. Купишь техники на 10 — 15 миллионов рублей, но она же амортизирует, через два — три года по любому нужно опять новое оборудование. Поэтому отмена налогов за него стало бы существенной помощью, и это помогло бы создавать и развивать действительно хорошие клиники.

— А других, не слишком хороших, много?

— Сейчас появляется немало клиник, которые получают основной доход на справках, на медкомиссиях. Вот в центре Москвы сам побывал в такой клинике, вроде бы даже с серьезным названием, брэндовым. Зашел – а там врачи, в основном, гастарбайтеры из Средней Азии. Их специально наняли, причем, за копеечную по московским меркам зарплату. У них, конечно, тоже есть дипломы врачей, но они не обследуют человека, а просто штамп ставят. Человек пришел, заплатил, ему дали справку – все. Конечно, это никакая не медицина, а бизнес, причем такой, низкопробный бизнес.

СТРАХОВАЯ МЕДИЦИНА

— Как, с Вашей точки зрения, обстоят дела со страховой медициной?

— Тут опять идет разделение на государственную и частную медицину. По большому счету, форма собственности не должна иметь значения в медицине. Человек пришел на операцию, и неважно, куда он пришел, – в государственную или в частную клинику. Основное мерило, должно быть – качество, цена, доступность.

Хотелось бы, чтобы это учитывалось и в страховой медицине. Возможно, когда-нибудь к этому придем, и это будет более честно, более правильно, – когда человек благодаря своей медицинской страховке сможет получить помощь в любой клинике на выбор.

В принципе, если оплату за лечение ввести именно через страховые компании, то они сами очень быстро разберутся, кому выгоднее платить, той или другой клинике. К примеру – в одной клинике человека лечат плохо, и ему после операции приходится долечиваться, и на это опять тратить деньги, а в другой сразу лечат качественно и хорошо. Кстати, это станет немалым стимулом для всех клиник. Когда приходится самому все покупать, все считать, думаешь о результативности

— То есть сегодня пациент не может по своей медицинской страховке выбрать частную клинику?

— С этим как раз проблема. Он может выбрать только те медучреждения, которые входят в систему ОМС – обязательного медицинского страхования. Но частным клиникам туда чрезвычайно сложно попасть. Думаю, что когда-нибудь все равно придем к этому.

Заодно хочу напомнить, что частная клиника несет полную ответственность перед своими клиентами. Здесь человеку все объясняют, заключают с ним договор. К тому же каждый доктор имеет страховку от несчастного случая. Да и вообще человек, который обратился в частную клинику и заплатил свои деньги, ошибок не простит. Эта форма собственности вынуждает нести полную ответственность – и не только моральную, но и материальную.

СОВЕТЫ ОТ РАСЧЕСКОВА

-Если бы у вас спросили совета – в какую клинику обращаться, например, в государственную или в частную, что бы вы посоветовали?

— Я бы посоветовал не в государственную или частную клинику идти, а к врачу. Не имеет значения форма собственности. Хороший врач не позволит себе лечить по позавчерашним стандартам. Если хороший врач, он полностью держит руку на пульсе всех инноваций. И даже если он не сможет оказать нужную помощь, он должен порекомендовать, где ее можно получить.

Даже мы в нашей клинике можем не все. Мы охватили где-то под 90 процентов патологий. Но есть еще десять процентов, которые не можем вылечить сами. И мы поддерживаем контакты с лучшими врачами России, которые могут это лечить. А если даже в России не могут, мы можем порекомендовать клиники Израиля, Германии, Америки… Рекомендуем человеку самое лучшее, которое сейчас существует. Я обязательно говорю: вот в такой-то клинике у такого-то доктора сейчас самая лучшая в мире методика лечения вашей болезни. Если пациент хочет попасть туда, то мы договариваемся и направляем его, а там уже его встречают, и он получает помощь – самую лучшую из того, что сейчас существует.

— Пожалуйста, дайте советы нашим читателям, как сохранить зрение? Сегодня много тех, которые сидят у компьютера с утра до вечера…

— Современный образ жизни, действительно, заставляет получать все больше и больше информации. Раньше были один- два телевизионных канала, одна — две газеты, классические книги. У бухгалтеров были счеты с костяшками, которые даже полуслепой увидит, вообще на ощупь можно было работать. Не было экстренных задач для зрения, чрезмерной нагрузки. Сегодня все по-другому. Сотни телеканалов, сотни газет, компьютер, интернет… Идет визуальная информация, очень большой поток… И чтобы хорошо работать, нужно быть суперпрофессионалом, поэтому опять же приходится много читать, много работать на компьютере, и на английском, и на других языках. И все это постоянно требует повышенного зрения. Поэтому в современном мире нагрузка на зрение очень поднялась.

— Чего уж там – сегодня ребенок чуть не с трех лет садится за компьютер…

— Да, все мы очень много пользуемся компьютером, жизнь так заставляет. Поэтому такие советы.

Во-первых, компьютер не должен стоять в темном углу, монитор должен быть поставлен так, чтобы не было резкого контрастного перехода. Например, хорошо бы установить монитор на фоне окна. Если это невозможно, то за монитором надо поставить какой-то осветительный прибор. Нельзя сидеть за компьютером по ночам так, чтобы перед глазами был яркий экран, а вокруг темнота – этот резкий контрастный переход очень напрягает глазные мышцы и приводит к большой усталости.

Второе – глаза очень сильно зависят от кислорода. Поэтому, если у вас повышенная зрительная нагрузка, то обязательно надо хорошо проветривать комнату, где стоит компьютер. Чтобы не было кислородного голодания. Это тоже обязательное условие.

Третье – это как всю жизнь раньше нам рекомендовали: 45 минут работаем – а дальше производственная гимнастика. Чтобы мышцы не застаивались. Кровь у нас в организме только на 30 процентов перекачивается за счет сердца, остальное – мышцами. Мышцы, как губка, набирают, сжимаются – и гонят кровь. А если мы неподвижно сидим, то кровоток автоматически снижается, от чего возникает усталость и всевозможные проблемы. Если питание не попадает в глаза, то там происходят дистрофические процессы.

И еще одно: когда у человека повышенное внимание, когда он напряженно смотрит на экран, на текст или на что-то еще – именно повышенная концентрация внимания, то он реже моргает. Если человек в норме моргает где-то пять раз в минуту, то есть смачивает глаз слезой, то при повышенной концентрации моргает всего один — два раза. За счет этого глазки пересыхают, краснеют к вечеру, устают, появляется чувство инородного тела. Так что тому, кто длительно работает за компьютером, обязательно надо закапывать капли, увлажняющие глаза, – типа искусственной слезы или средства, покрывающего полимеризующей пленочкой на несколько часов роговицу и не дающего ей пересыхать. Это основные правила гигиены.

И, конечно, когда повышенная нагрузка, желательно все-таки принимать витамины. Желательно. Но основное – это гимнастика, воздух и правильно расположение экрана.

УЧИТЬСЯ, УЧИТЬСЯ И УЧИТЬСЯ

— Немножко расскажите про себя – где вы родились, где учились?

-Родился я на Урале. Мои родители учились в Казанском мединституте, а на Урал были направлены по распределению. Вот там я и родился. Потом родители вернулись в Казань.

Сам тоже закончил в 1989 году Казанский медицинский институт. С третьего курса мединститута работал в глазной больнице на Бутлерова медбратом, после института поступил в интернатуру и три года работал в РКБ, затем поступил в ординатуру и еще три года проучился в глазной клинике на Бутлерова, где и продолжил работу. С 1997 года ассистент кафедры глазных болезней в академии.

И сейчас продолжаю учиться. Постоянно бываю на стажировках в лучших клиниках – в Италии, Швеции, Швейцарии, Финляндии… В общем, везде, по всей Европе, во всех клиниках. Постоянно участвую в европейских конгрессах. Вот такое образование.

— А вы делитесь опытом с коллегами?

— Осенью 2009 года клиника «Глазная хирургия Расчёсков» совместно с американской компанией «Алкон» на базе Центра высоких технологий организовали обучающий центр «Ветлаб», – для подготовки специалистов по оказанию высокой технологической помощи, с полной имитацией операций хирургии катаракты. Освоение технологии проводится в условиях уникального тренировочного курса практических занятий на свиных глазах с использованием реальных хирургических станций, включая микроскопы, видеомониторы, позволяющие наблюдать работу преподавателя и слушателя. То есть не только сами применяем новейшие методы, технологии, но и обучаем коллег.

— Как вы отдыхаете, чем увлекаетесь?

— Как отдыхаю? Даже не знаю, как отдыхаю… Как придется, по возможности. Основное мое увлечение – это офтальмология. Даже отдых, как правило, в какой-то степени, косвенно, но связан с этим. Скажем, всевозможные выезды за границу – или на конгрессы, или в офтальмологические клубы, порой куда-нибудь в Египет, в Африку… Там же не только научное обсуждение проходит, но и общение между ведущими хирургами мира, даже на отдыхе. То есть мы параллельно занимаемся и дайвингом, и серфингом, и рыбалкой…

Елена Чернобровкина, Фото Олега Тихонова
Источник Бизнес-Онлайн 06.09.2010